На холсте, где зима встречается с закатом, рождается симфония холода и тепла. Дивеево предстает словно зачарованное царство: бескрайние снежные просторы, окрашенные в голубые и сиреневые тона, переливаются под последними лучами солнца, как хрустальная гладь. Деревья, одетые в иней, тянут к небу свои ветви-призраки, их силуэты, написанные тонкими мазками индиго и графита, будто вырезаны из сумеречного воздуха. А над всем этим царит закат — пламенеющий оранжем, розовым и персиковым, он растекается по небу, словно небесная акварель, растворяя границы между землей и небом.
Снег, холодный и глубокий, словно вобравший в себя всю тишину зимы, отливает голубизной в тени, но на открытых пространствах вспыхивает золотыми искрами. Солнечный свет, пробиваясь сквозь облака, кладет на сугробы длинные прозрачные тени, а вдали, у горизонта, теплые блики сливаются с дымкой, окутывающей крошечные домики и купола, едва угадывающиеся среди снежной пелены.
Художник играет с контрастами: ледяная чистота голубых тонов противопоставлена пламенеющему закату, а жесткие линии деревьев — мягкости снежных ковров, написанных пастозными, почти бархатными мазками. Воздух здесь кажется хрустальным — он звенит от морозной свежести, но при этом пропитан теплом, словно солнце, прощаясь, оставляет обещание вернуться.
Эта картина — гимн зимней благодати. Дивеево, застывшее между днем и ночью, напоминает о том, что даже в самой суровой красоте есть место нежности. Каждая деталь, от алмазного блеска инея до багряных мазков на облаках, звучит как тихая молитва природе — вечной, невозмутимой, дивной.