На холсте, где сумерки сплетают нежность и тишину, застыл миг детской чистоты. В центре — маленькая Соня, ее рыжеватые кудри, как осенние листья, подсвечены золотистым сиянием заката. Она сидит на земле, подогнув ножки, а вокруг нее суетятся пушистые утята: одни тычутся клювиками в ее ладони с крошками хлеба, другие карабкаются на подол платья, расшитого цветами. Ее лицо, озаренное теплым светом, словно излучает внутреннее сияние — смесь любопытства, восторга и безмятежности, которую дарит только детство.
Лучи заходящего солнца пробиваются сквозь облака, окрашивая сцену в медовые, персиковые и янтарные тона. Свет ложится на утят, превращая их пух в нежное сияние, и на траву под ногами Сони, где каждая травинка будто выписана тончайшей кистью. Но за этим островком тепла — холодный, почти монохромный пейзаж: заснеженные поля, голые ветви деревьев, уходящие в сизую дымку сумерек, и далекие огоньки деревни, напоминающие о близком, но пока незримом мире взрослых.
Художник играет с контрастами: мягкие пастельные оттенки фигуры девочки и утят противопоставлены ледяной синеве фона; детская беззаботность — суровой, застывшей природе. Даже воздух здесь двоится: вблизи он наполнен теплом — кажется, слышишь смех Сони и легкий писк утят, а вдали — пронизан морозной свежестью, от которой дрогнут ресницы.
Эта картина — гимн хрупким мгновениям, когда свет и доброта побеждают холод окружающего мира. Каждый мазок, от переливов на крыльях утят до мерцания деревьев, словно говорит: даже в самых суровых сумерках можно найти островок тепла, если присмотреться к нему глазами ребенка.